Как и положено по субботам, утром Бабка испекла Колобка, положила на подоконник, полотенцем прикрыла и прибрала кухню. Обернулась – Колобка нет, только полотенце лежит.
Поискала под столом, под кроватью, по углам – может, закатился куда.
Нигде нет.
Куда пропал? Где искать?
Пришлось идти в полицию. Следователь Сеттер выслушал. «Господи, чего только у этих бестолковых граждан не пропадает! Колобка потеряла!».
Но служба есть служба. Пошел опрашивать очевидцев, если таковые, конечно, найдутся.
Первым, впрочем, как и всегда, попался Заяц. Невезучий он – если что случается, в числе первых подозреваемых оказывается он. Ну не сидится ему дома, все шныряет и шныряет, на приключения нарывается; даром что у него хвост с фигульку.
Сеттер хвать Зайца за уши. А тот трясется от страха (совесть что ли мучает, просто еще не поймали на месте преступления?), прикидывается невиновным:
— Я загорал в кустиках неглиже, потому прятался. Колобка в окне видел поначалу, да Лиса кралась в курятник — отвлекся. Только тарелка осталась на окне пустая, когда посмотрел.
Сеттер только лапой махнул – никогда от Зайца толка не было.
Следующей встретилась Лиса. Она, конечно, глазки закатывает, лапки в стороны разводит:
— Невиноватая я. Мимо пробегала, запах учуяла. Только под окошком присела, слышу — Дед чихает, в мою сторону ковыляет. Ну и дала деру.
Оправдалась, в общем.
Волк сам нарвался на допрос – бежал мимо. И на этот раз прижать его к стенке не удалось – умеет же ловко уйти от ответственности; даже когда зверя какого придушит и тащит в свою нору, вечно выкрутится.
— Зайца мельком видел, Колобок еще на подоконнике лежал. Позже с Собаками заговорился об охоте; только Лису мельком и видел — бежала мимо с чем-то в зубах.
Ага, соврала! С нее станется. Вызову на допрос — всю душу вытрясу!
В саду напротив дома Колобка на шезлонге отдыхал Медведь. Лениво приоткрыл один глаз. Прикрываясь лапой от солнца и потягивая через трубочку холодный, со льдом коктейль, недовольно – отвлекают тут всякие глупыми вопросами — ответил:
— Я тут не просто загораю — мимо меня никто незамеченным не пройдет. Всех видел: и Колобка на подоконнике, и Зайца уши в кустах, и Лиса под окном пряталась – вон, чисто подмела хвостом, ни окурка не видно. Грешен: заснул – солнышко пригрело. Так что, где Колобок теперь – не знаю. Гляди, — он протянул лапу в сторону калитки, — только канавка осталась. Наверное, покатился куда-то. Но когда – сегодня или вчера?
Тут из-за угла Колобок появляется. Вот те на-а …: на лбу корона, на груди цепь золотая с подвесом в виде герба губернии. Все только рты и пооткрывали. А он:
— Что ж вы на церемонии не были?
Молчание присутствующих подчеркивало их полное изумление.
— Принимайте теперь мое назначение: губернатором меня избрали. Завтра с дарами жду.
Все обомлели: Колобок – губернатор …
Первым очнулся Заяц:
— А во сколько приходить?
Колобок прикинул: утром встать, приодеться, прикатить в офис, ознакомиться с работой губернатора, попривыкнуть к трону. Да! Не забыть сфоткаться: губернатор – это тебе не хрен с горы! В общем, дел невпроворот.
— С двух пополудни прием начну.
Он оглянулся: сзади стояла губернаторская свита. Бурундук что-то жевал, но, увидев взгляд Колобка, склонился в поклоне. Хорек вроде улыбался, а улыбка-то у него кривая и взгляд злобный; подозрительный тип, надо с ним ухо держать востро. Сурикат стоял навытяжку, как в почетном карауле. Мда, круг приближенных сомнительных друзей.
— Вон, у того, – он показал на Суриката, — будете записываться.
Тот тут же заулыбался, согласно задергал головой. Потом, оглядывая всех, горделиво задрал голову: так-то, меня уже заметили.
— И чтоб порядок у меня был! – потряс Колобок указательным пальцем. Это чтоб все сразу поняли: у Колобка безобразия не прокатят. И покатился к дому.
Встретив его на пороге, Бабка принялась причитать:
— Мы тебя потеряли, роднулечка. Уж думали – бросил нас, стариков.
Дед только крякнул.
И захлопотала: куда Колобка лучше пристроить, что ему помягче постелить, где будет удобнее лежать. Полотенце чистое из шкафа достала, на столе, в центре горницы, расстелила.
Дед следил за ней, стоя у окна. Наконец, ему надоела ее суета. Он прикрикнул:
— Да оставь ты его в покое, совсем затормошила. Слышал, завтра ему государственными делами заниматься, свежая голова нужна. – Он покачал головой и выходя из горницы пробурчал: – Губернатор, это же надо! …
Колобок слегка поморщил нос:
— Не хочу на столе. На кресле постели. Отдохнуть надо: завтра на государеву службу, в должность губернатора. Не хухры-мухры.
Бабка затараторила:
— Конечно, конечно. Воля твоя, — и пару раз поклонилась, на всякий случай.
– Повышение, стало быть, — важным тоном заметил он, явно довольный собой. — Теперь я особа ответственная. Баловства не потерплю.
Бабка аккуратно разложила полотенце на кресле, прогладила ладонью, чтобы складки не мешали Колобку. Он улегся, повернулся на бок и быстро заснул. Бабка еще долго сидела рядом, прислушиваясь к его дыханию.
На улице вечерело. В тыквах разожгли свечи — город освещать. Удобно: ни дождь не зальет, ни ветер не задует. А Бабка все сидела, подперев рукой голову и счастливо улыбалась.
Утро наступило хмурое, того гляди дождь пойдет.
Колобок проснулся. Посмотрел в окно. Заколотили первые капли. Бабка засуетилась:
— Зонтик али дождевичок возьмешь?
Колобок прикинул: корона на голове, цепь. Несолидно дождевичок.
— Зонт возьму.
Фасад Дома Правительства Губернии выглядел солидно: горделиво, как только что произведенный в генералы полковник, выставлял напоказ свежую покраску стен и четыре колонны, обвитые цветными воздушными шариками. К массивным дверям с бронзовой ручкой вела широкая лестница.
Единственным диссонансом благополучию Дома Правительства смотрелась висевшая на фронтоне поблекшая красноватая ткань с надписью «При тствуем дор гого убернатора», которую нещадно трепал ветер.
Слева послышалось мычание и из-за угла здания появились корова и девчушка:
— Вечно ты к губернаторскому дому прешься. Что тебе там – трава слаще?
Корова в ответ сбросила лепешку.
С другой стороны Дома появился мальчишка с никуда не спешащей козой.
— Давай, иди уже, пока нас не застукали.
Колобок закатился за угол здания и присвистнул: оказалось, что ремонтом освежили только фасад, остальные стены ремонта не видели, наверное, с момента постройки – штукатурка во многих местах обвалилась; крышу латали, чем придется; возле стен густо разрослась трава. В общем, разруха лезла со всех дыр: здание выглядело, словно пережило войну.
— Ну и ну … — Он поправил сползавшую корону.
Внутри Дом выглядел не лучше: протертые в некоторых местах ковровые дорожки, первоначальный цвет которых определялся с трудом, стыдливо обнажали старый линолеум. Лестничные ступеньки, ведущие на второй этаж к кабинету губернатора, обгрызены временем. Двери рассохлись и скрипели, половицы прогибались. Портреты предыдущих губернаторов в пыли, даже их морды распознать невозможно.
Сзади кто-то чихнул. Тут же со стены свалился последний в ряду портрет. Рама раскололась. «Предыдущего губернатора, наверное», механически отметил Колобок. Позади него кто-то прошептал:
— Свят, свят — плохая примета.
Мда …, картина упадническая. Ну и досталось мне хозяйство …
В приемной встречала секретарша – пожилая Мышь с потертостями на шкурке.
Колобок вошел в кабинет. Старая, потерявшая вид мебель времен царя Гороха; обои засалены. Давно не мытые окна не позволяли разглядеть окрестности. Запах заброшенного помещения висел в воздухе.
Колобок открыл дверцу большого старинного сейфа: в пыли лежала бумажка с заявлением об увольнении по собственному желанию последнего, судя по дате, губернатора. Колобок строго посмотрел на сопровождавших:
— А казна где?
— Так поступлений давно не было, — с едва заметной усмешкой доложил Хорек и что-то сверкнуло в его взгляде. Все-таки подозрительный тип.
— Мда …, дела. – Каково это – принимать в клочья разбитую армию, с которой надо идти в наступление. Вот тебе и выборы губернатора. Подстава, а не выборы.
Колобок тяжело вздохнул. Поправил корону и цепь губернаторскую, вышел на площадь и уселся в пустовавшее кресло. Но вышла какая-то заминка, церемония все не начиналась. Собравшиеся жители поначалу крутили головы во все стороны и тихо перешептывались; потом по толпе покатилось возмущение, а спустя час ожидания дело чуть до бунта не дошло.
Наконец, вышел церемониймейстер и зачитал приказ: Колобку даровано почетное повышение – его назначают губернатором всего Северного Ледовитого океана со столицей округа – Северным Полюсом. Толпа ахнула:
— Как – на Северный Полюс?
— Как – на Северный Полюс? — Колобок закатился в обморок. Корона оказалась под креслом, цепь навалилась на нос, не позволяя дышать.
Приближенные привели его в чувство и сопроводили в запряженную лошадью телегу, устланную соломой. Колобок поймал довольную ухмылку Хорька; в глазах – откровенное торжество. Не даром я его подозревал.
Колобок огляделся.
— Где охрана? Где деньги и продовольствие? Где шуба, наконец?
Церемониймейстер равнодушно заметил:
— Твоя служба и опасна, и трудна: ты — губернатором поставлен, вот и решай теперь все организационные вопросы. Отказы не принимаются – государева служба все-таки, дело ответственное. Или в острог хочешь?
В острог Колобку не хотелось.
Выезжая с площади, он заметил Лису в шикарной новой шубе.
— Отдай шубу, Христом Богом прошу.
— Что ты, Колобок, как я ходить голая-то буду?! Не в спальне все-таки живу – на всем честном народе.
Он только чертыхнулся.
Тут на глаза попался улыбающийся и машущий ему лапой Волк. Колобок завистливо оглядел его: вот у этого шуба так шуба – для северных морозов лучше не найти. Может, он отдаст?
— А меня без шубы моей серой да жесткой за волка и считать не будут. Хорошо, если не примут за овцу обритую. Не, не согласен я – честь мундира не отдается.
У ворот своего дома в шезлонге сидел Медведь и лузгал семечки. Выслушав Колобка, быстро смекнул:
— Так это не моя шуба вовсе. В прошлом годе в ломбарде взял, поношенную. Видишь: тут проплешина, а там дыра от пули сквозит на ветру. Да и сдавать ее обратно скоро – срок аренды заканчивается. – Он мечтательно добавил: — Осень дохожу, к зиме новую покупать буду.
У края дороги стоял Заяц с букетом ромашек в лапах. Собрался было бросить Колобку, но, услышав просьбу, озираясь, долго извинялся:
— Я бы и согласился, да как представлю себе Зайчиху… Увидит меня голого, завопит, что я где-то шлялся, дошлялся до того, что шубу профукал. Сам понимаешь, дружище, что она со мной сделает.
Совсем сник Колобок. Но делать нечего — государева служба не ждет.
На окраине оглянулся. Площадь пустовала, только дворник Енот махал метлой. Опавшие по осени непослушные листья взлетали на ветру и кружились, дразня служителя чистоты и порядка.
Чем ближе было к месту назначения, тем пустыннее и холоднее становилось. День надолго не задерживался, ночь быстро опускалась. Колобок старался не терять оптимизм: ничего, губернаторство-то при мне, я еще возьму свое.
Долго ли, коротко добирался Колобок до Северного Ледовитого океана, а к Новому Году докатился.
До самого горизонта белела снежная пустыня, сверкая льдинками, как бриллиантами. «Что ж меня не предупредили взять солнечные очки?!» — возмутился Колобок. Вспомнил Хорька. – «Никакого порядка в губернаторстве! Там явно нужна крепкая хозяйственная рука. Нет – голова. Здесь я это устрою!», — пригрозил он мысленно кому-то.
Никакая дорога не просматривалась, куда ни кинь взгляд. Светофоров нет. «Безобразие. Записываю на ум: организовать».
И — странное дело: никто его не встречал, дорожку красную не разворачивал. Плакаты стояли в самом географическом полюсе: «Долой губернаторов, вся власть зверям», «Без посланцев самодержавия тысячу лет жили, и еще столько проживем». Это они что – против законной власти?! Оппозицию тут развели?! Ну я им покажу!
Холод, нет – мороз! — стоял зверский. Костер развести нечем – никаких дров в округе не видать. Ружья нет – оружие губернатору не положено, охрана положена. Так и ее не было — недавно провели сокращение штатов органов безопасности вместе с охраною. Лошадь сдохла, он волок ее за собой и ею питался всю дорогу. Телега развалилась – чтоб начальнику правительственного гаража по ночам не спалось! Пришлось до северной губернии пешком катить, звеньями губернаторской цепи на постоялых дворах расплачиваться.
Резко потемнело. Солнце, только что ослепительно сиявшее, исчезло, как будто провалилось куда-то. «Крокодил его съел, что ли? Тьфу ты, какой тут крокодил? Они же в Африке. Помню: не ходите, дети в Африку гулять — там живут большие злые крокодилы», — громко продекламировал детское стихотворение Колобок. Кроме его голоса, других слышно не было. Звонкая тишина висела в ледяном воздухе.
Колобок огляделся. Один, совсем один в целом Северном Ледовитом океане … Страшновато.
На ум пришла старая солдатская песня. Он тихонько напел: «Солдатýшки, бравы ребятýшки, а кто ваши деды? Наши деды – славные победы, вот кто наши деды». Песня слегка взбодрила.
Колобок крикнул:
— Где все-е-е? – Эхо долго разлеталось по равнине Северного Ледовитого океана.
Небо почернело. Он подбодрил себя вторым куплетом: «Солдатýшки, бравы ребятýшки, а кто ваши óтцы? Наши óтцы — русски полководцы, вот кто наши óтцы». Песня, несомненно, поднимала дух.
Но идти дальше-то куда? Ни указателей, ни объявлений по радио, ни дорожной полиции, ни карты местности. Только на снегу пятнами темнее и посветлее лежало отражение неба. Как они здесь живут?
Он запел громче: «Солдатýшки, бравы ребятушки, а кто ваши жëны? Наши жëны — ружья заряжены, вот кто наши жëны».
Теперь понятно, для чего меня сюда направили. Всех во фрунт построю! Постоят у меня полдня, пошевелиться не позволю! И уже видел, как один за другим подчиненные падают перед ним на колени и о пощаде молят. Я, конечно, буду благодушен – велю, например, чаю горячего им поднести; а кто-то, может, и стопку водки заслужит.
Остро запáх воздух, иголочки пробежали по ноздрям, как после грозы. «Ага! Еще одно упущение местных властей – озоновая дыра. Записал: нужно поставить заплатку. Чем вообще занимался предыдущий губернатор?!» — возмутился Колобок.
И тут началось невероятно красивое зрелище: на черном небе заполыхали сменяющие друг друга цветные картины. Небо вспыхивало яркими то зелеными, то синими, то красными, то смешанными переливами. «Вот это да-а-а … У нас в губернии такого не бывает. Наверное, меня приветствуют – вместо фейерверка. Ага, опомнились, что губернатора надо встретить, как полагается!» — Колобок приосанился. — «Да, ни один губернатор не видел такого входа во власть», — он с гордостью попытался поправить цепь на груди, забыв, что ее давно нет.
Что-то оркестра не слышно. Колобок обернулся: может, оркестр сейчас появится и загремит медными трубами?
Но ледяная пустыня оставалась безмолвной. Только снежная поверхность отражала цветную палитру неба – словно невидимый художник смешал краски и выплеснул на небосвод акварелью.
И вообще, где все? Ни встречающих, ни хлеба-соли. Распустились. Накажу – на Северный полюс сошлю! И осекся: он и сам на полюсе находится, дальше ссылать некуда. Ладно, подумаю еще.
Картина изменилась: небо накрыли прозрачным тюлем, сквозь который проблескивали звезды. Колобок не мог оторваться от восхитительного зрелища. «Красиво. Трон поставлю обязательно с видом на сияние. Только холодно. Кстати, а трон где?».
Тут что-то шлепнулось Колобку на рукав. Он посмотрел наверх. Ясно: опять какая-то дрянь летает, губернатора метит. Северная сова холодно посмотрела на него, медленно моргнула и удалилась. Он погрозил ей кулаком. Стряхнул вмиг замерзший комочек — ее «подарок» — и покатился дальше, напевая: «Солдатýшки, бравы ребятýшки, а кто ваши детки? Наши детки — штык и пуля метки, вот кто наши детки».
Вскоре небесный художник завершил цветовую симфонию и Колобку нужно было устраиваться на ночлег. Тут выяснилось, что враги сожгли губернаторскую хату, только табличка «Дом Губера» валялась на остатках пепелища. Пришлось Колобку в чистом ледовом поле располагаться, завернувшись в длинный овечий тулуп, купленный по дороге в обмен на корону губернаторскую. Спел куплет: «Солдатýшки, бравы ребятýшки, а кто ваши матки? Наши матки — белые палатки, вот кто наши матки».
— И чего разорался? – откуда-то сверху прозвучал громкий голос. Колобок обернулся: позади него стоял огромный белый медведь.
— Не ору, — возразил Колобок, – п-пою. — Голос предательски задрожал.
Медведь хохотнул и проревел басом:
— «Наши матки — белые палатки, вот кто наши матки». А ничего так песня, бодрит.
— Бодрит, — согласился Колобок, нервно подрагивая, что не было заметно под тулупом.
Тут появилась лиса, почему-то тоже белая.
— Не Лиса я, Песец, всем конец.
— А пришел-то сюда чего? – спросил Белый Медведь таким важным тоном, что Колобок совсем струхнул: начальником здесь себя мнит, что ли? Надо бы приструнить. И сам испугался собственной мысли.
— Так это, я … губернатор ваш, посланный государем.
Песец засмеялся:
— Не посланный, а сосланный.
Медведь тоже хохотнул. Им явно было весело, не то, что Колобку.
— Вот, — Медведь пнул табличку «Дом Губера», та полетела и несколько раз перевернулась, — был уже один такой. Прилетел тут на вéртеле …
— На вертушке, вы хотели сказать? – автоматически поправил Белого Медведя Колобок, имея ввиду вертолет.
— Не перебивай! – рявкнул Медведь. — Мал еще больших поправлять. Так вот. Выгрузил всякое железо в ящиках. Мы спрашиваем: ты кто? Сеня Губернаторский, отвечает; бизнес приехал делать. А нам и невдомек – какой бизнес здесь, в Северном Ледовитом океане делать можно? Мы бы и сами наладили. Правильно говорю, Песец?
— Вернее некуда.
— А Губернаторский отвечает: самое то – лед у вас реликтовый, в наших широтах такого нет. Для люксовой косметологии лучше не найдешь. Реклама, то, се. И цену можно будет заломить несусветную. Опять же лед бесплатный. Денежки потеку-у-ут … — подбоченясь, сымитировал Белый Медведь повадки Сени.
— Это же надо – наш, — Песец поднял вверх указательный палец, — лед вывозить на продажу.
— Размечтался, — махнув хвостом, добавил недавно подошедший Белый Волк и, сожмурив глаза, хищно улыбнулся.
— Совсем страх потерял. Расположился тут привольно, не спросясь: домик сложил из привезенных досок, костерок разводил – еду разогревать. Короче, как у себя дома. – Медведь переглянулся с Песцом и хмыкнул. — Да незадача вышла: как говорится, кто с огнем играет, тот от огня и погибает. Правильно говорю, Песец?
— А то, всем конец, — с боевым видом Песец поднял вверх указательный палец и отмахнул лапой, как саблей, — и вся недолга.
— Так я же не за бизнесом прикатил – послали, — Колобок метнул взгляд на Белого Песца и извиняющимся тоном попытался объяснить местным обстоятельства: — то есть сослали меня.
Но сочувствия не получил.
— И где Сеня теперь? – робко поинтересовался Колобок.
Медведь с усмешкой посмотрел на Белого Волка. Оба оскалились и обнажившиеся клыки угрожающе сверкнули блеском отраженного льда. Колобку очень захотелось провалиться сквозь лед.
— По штуковине с палкой сам с собой поговорил, вéртел прилетел. Оставшееся барахло Сеня погрузил и укатил, всем конец, — Песец снова рубанул воздух лапой. Глаза Колобка округлились до невозможности: это что, и ему такое грозит?
Постепенно прибавлялся местный народ, с любопытством разглядывал новоявленного гостя.
— Слышь, круглый, ты плакаты наши видел? – Белый Волк приблизился к Колобку. Вдохнул воздух и облизнулся. Колобок вжался в тулуп, потихоньку откатываясь назад. Но толпа северных жителей обступила его.
— Ну, видал … — переводя взгляд с одной морды на другую и ничего хорошего в них не находил: брови насуплены, носы наморщены, злые глаза блестели ледяным огнем, кто-то скалил зубы. Кажется, дело и взаправду поворачивалось тем самым песцом. Страх прокрался к желудку, собираясь свалиться поближе к тому месту, где у некруглых особей располагаются пятки.
Кто-то предложил вече собрать — судить да рядить о ситуации, на Севере небывалой.
Росомаха и Белый Волк предлагали разорвать Колобка на части и поделить промеж всех по-честному.
Тюлени, нерпы, морские котики и моржи требовали залить пришельца ледяной водой – памятник нерукотворный поставить в назидание, с табличкой «Губернаторству на Северном Ледовитом океане не бывать!».
Мелкое зверье — Горностай, арктический Беляк, Альбатрос и Белый арктический Гусь — совершенно несознательные, с точки зрения Колобка, существа, вообще обнаглели:
— Зачем нам губернатор? Все природой заложено, налажено испокон века: лед мерзнет, потому что лед; человек здесь жить не может, Слава Создателю, да и что ему здесь делать? Свои территории загадил; не хватало еще, чтобы нашу территорию извел, колонизатор долбаный – то реки вспять поворачивает, то мусор после себя не прибирает. Слышали, на Марс перебраться собрался. Так кто его такого там ждет! Вавилон да Атлантида ему не указ — не помнит уроки истории, недоучка.
Пока ораторы слово держали, он окоченел практически смертельно. Сквозь толпу к Колобку протолкнулся Белый Песец и сделал отмашку лапой. «Все, конец пришел и ко мне». Колобок был близок к обмороку. Надо срочно сматываться. Только как?
— А Создатель – не дурак, — не унимались разозленные хозяева Ледовитого океана, — подивится на его закидоны, да и устроит Судный день. Вон, климат уже вздыбивается, Гольфстрим охлаждается. Наваляет он этому «царю природы».
Колобок робко попросил последнее желание молвить. Его выслушали и постановили: дадим слово — на смертном одре трудно отказать.
— Отправьте меня обратно, на родину: последний разок посмотреть, попрощаться.
Звери северные думу думали и порешили: да будет так. Белый Медведь наподдал Колобку посильнее и полетел тот на родину со свистом, как ядро у Мюнхгаузена.
Больше в тех краях губернаторов не видели. А Колобок прослыл Великим Путешественником: пока на Северный Полюс добирался, да пока обратно летел, многое повидал, было, о чем поведать.
В.Риторова