Я вошел в вагон, электричка гудком попрощалась со станцией и двинулась в путь под привычный дуэт колес и рельс. Все было. как обычно, пока мое внимание не привлек плач мальчика. Его плечики вздрагивали, по крупным слезам было видно, насколько сильно он чем-то огорчен. Мать склонила к нему голову, прижала к себе и что-то тихо говорила, пытаясь успокоить.
В моей груди что-то екнуло и сдавило, дыхание на миг остановилось. Я чувствовал: мальчик совершенно одинок в своем горе и его никто—никто не понимает. Так было когда-то и со мной…
Мне было шесть лет. Приближалось лето, и наша семья собиралась ехать отдыхать на море.
Каждый вечер отец приходил ко мне перед сном и рассказывал о море. Как вода уходит далеко-далеко, а волны, наплывая, ласково щекочут гальку. Как они поднимаются и угрожающе обрушиваются на берег, но, разбившись о него, обессиленной пеной склоняются в низком поклоне перед ним, непобежденным, и пятятся назад. Как следующая волна, еще не испытавшая поражения, набирает силу и подымается, не ведая своей судьбы. Как вдали проплывают огромные корабли, с берега кажущиеся игрушечными. Как солнце нещадно опаляет все вокруг. Как мы каждый день лакомимся фруктами и разным мороженым.
И вдруг все рухнуло.
На маминой работе назначили торжественное собрание и разрешили пригласить всю семью. Мы пришли все вместе.
Зал был полон народу, настроение праздничное. Победителей приглашали на сцену, вручали какие-то конверты и цветы. Мама возвратилась со сцены и радостно объявила:
- Меня наградили турпутевкой на автобусе на двоих! На днях выезжаем!
Папа приобнял маму и поцеловал в щеку.
Я тогда ничего не понял и стал теребить мамину руку:
- Мам, что за путевка? Куда мы едем? Мы на море не едем?
Мама так радовалась, что ей было не до меня. Ограничилась коротким ответом:
- Сын, потом тебе объясню, вечером.
Я почувствовал подвох. С трудом дождался вечера. Дома мне сухо сообщили:
- На море мы не едем, а ты едешь к бабушке в деревню.
На мое горькое “почему” мама, не глядя мне в глаза, бросила:
- Почему-почему? Потому что туда, куда мне дали путевку, детей не берут.
Все. Мне надо было проститься с морем, волнами и мороженым. Будь я тогда взрослым, сказал бы: жизнь кончена.
Как судьба иногда играет: шулерски тасуя колоду и коварно — вместо туза — подсовывая мелкие карты!
И только гораздо позже мелкие карты превращаются в козыри, а ты выигрываешь партию.
Так произошло и со мной: то лето изменило мою судьбу.
Тем летом я обнаружил труп.
Жизнь у бабки была неприхотливой и без особого разнообразия. Ранний подъем, завтрак, беготня с мальчишками или футбол, рыбалка, плавание в речушке. Ничего особенного. Тем летом эти занятия мне быстро надоели, и я придумал себе игру.
Надо сказать, мой отец любил читать детективы, а потом пересказывал мне, подробно объясняя, как милиция разыскивает преступников, как добывает улики. А иногда предлагал поиграть в детективы: прятал где-нибудь конфету, оставляя “улики” в виде оброненных фантиков или еще чего-нибудь. Мне нужно было находить “клад”. Если я находил, все сладости мог есть сам; если найти не удавалось, отец подсказывал, где еще поискать, но тогда найденное приходилось делить со всеми. Это было захватывающе.
Тем летом я придумал, что в нашей округе есть преступник, совершивший преступление, а я следопыт и ищу следы.
Я бродил по округе, залезал в кусты, ковырялся в ямах в лесу. Найденные предметы – пробки от бутылок, сухие окурки и другую всякую всячину — нес домой и прятал в сараюшке.
А однажды наткнулся на тело девушки. Она как-то странно лежала: руки в разные стороны, ноги в воде; порванное платье и грязное лицо. В свои шесть лет я не понял, что она мертва — до сих пор трупов видеть не приходилось. Но ее странная неподвижность напугала меня, и я дар деру в деревню.
Прибежав, рассказал бабке. Она запричитала и побежала к соседу.
Вскоре приехал милиционер, посадил меня в коляску мотоцикла и велел показать дорогу.
Приехав на место, я издали показал, где лежала девушка, а сам остался у мотоцикла — не по себе мне было. Начал собираться народ — слухи в деревне разлетаются со скоростью телеграммы-молнии. Меня увезли обратно к бабке и велели больше на то место не соваться.
“Ладно”, — думаю. К тому времени я уже собрал внушительную коллекцию. Пора было с ней поработать.
Разложил свои находки на лавке и стал изучать: что с ними мог бы делать преступник? А тут милиционер приходит, спрашивает: как нашел труп, да был ли кто там еще, да что или кого видел. Пока я отвечал, он окинул взглядом мои сокровища.
- Откуда у тебя это? — и показывает на фантики от “Раковых шеек”, смятую пачку от сигарет «Памир» и металлическую пуговицу.
- Недалеко от девушки нашел.
- Слушай, парень, а дай-ка ты мне эти предметы — сдается, их преступник оставил.
Я чуть не подпрыгнул:
- Это что получается: я и труп нашел, и улики обнаружил? Я и правда, следопыт, что ли?
Милиционер потрепал меня по голове и сказал:
- Завтра приходи ко мне в контору, награжу тебя за помощь милиции.
Назавтра я пришел. Милиционер построил своих двух подчиненных и торжественно наградил меня шербетом. Как убитая девушка оказалась на берегу, кто преступник и нашли ли его, для меня тогда осталось неизвестным – помнится, дело долго расследовали, а к концу лета за мной заехали родители и я совсем о ней забыл.
… Сейчас я живу в этой деревеньке, только теперь это респектабельный поселок.
Сейчас я живу в доме бабки, только я его отстроил заново.
И по-прежнему езжу на электричке – в дороге могу обдумать проекты, поработать с текстами, понаблюдать за людьми и придумать истории о них.
Я посмотрел на мальчика. Он уже успокоился, и только иногда эхом пережитого вырывался грустный рваный выдох.
«Держись, старик. Может, и тебе судьба подбросит козыри. Кто знает, стал бы я известным писателем-детективщиком, если бы не то лето» …
Автор — Валентина Риторова, психотерапевт
© 2020. Риторова В. Все права защищены