Мы никогда не знаем, какие раны оставляем в чужих душах.
***
Она была самой красивой девочкой в классе. Появилась неожиданно – посреди учебного года. Михаил тогда еще подумал: «Свалилась на мою голову!».
Помнится, шел урок истории в восьмом классе. Пока училка вещала про какие-тодалекие времена, все занимались своими делами: кто читал, кто списывал домашку, кто шептался. Открылась дверь и – опа! — вплыла она, сопровождаемая завучем.
— Знакомьтесь: это Лиза.
— Елизавета, — покосившись на завуча, поправила новенькая и обвела взглядом тех, с кем ей придется учиться в ближайшем будущем.
— Та еще штучка! — прошептал со смешком сзади Горюнов, обладатель острого язычка. Он всегда быстро замечал главное.
— И не говори. Теперь, Коновалова, держись! – захихикал его сосед Витька.
— Точно! – согласился Горюнов, и оба опустили головы, чтобы смехом не привлекать к себе излишнее внимание. Их выдавали только подрагивающие плечи.
— Скоро звонок, недолго ждать осталось, — заметил Витька, потирая ладони.
— Пора занимать места в «партере» – добавил Горюнов. — Драчка за трон — то еще зрелище! — и они прыснули, прикрывая рты ладонями. До конца урока оставалось минут десять.
Михаилу было не до них и тем более не до Коноваловой, до этого момента занимавшей почетное место королевы класса. Он не слышал, что говорили, не замечал,что происходило. Он видел только ее — девочку с русыми волосами, заплетенными в косу, с любопытством рассматривающую будущих одноклассников: ну-ка, что за зверинец? Она уже тогда знала себе цену.
Он понял: все, пропал. Какое-то время сидел, боясь пошевелиться и выдать себя.
Тем временем училка указала новенькой свободное место. Та неторопливо, не сгибая спинупод грузом множества взглядов, проплыла и заняла место в соседнем ряду, чуть впереди Михаила. А в нем, как издевка, зазвучали слова популярной песни: «Красивая и смелая дорогу перешла». С этого момента его жизнь переменилась.
Новенькая, быстро познакомившись с одноклассниками, сразу выделила «своих» — отпрысков более чем обеспеченных семей — и влилась в их компанию; нашла подход к популярным девочкам, которые расступились, дав ей место в своем особом кругу. Училась она хорошо, но не зазнавалась, поэтому вскоре волнения по ее поводу улеглись, и жизнь класса вернулась в обычное русло.
Но не для Михаила. Он не принадлежал к их кругу избранных: мать воспитывала его одна, работая на двух работах. Отца не было; только бабушка помогала, когда могла.
После появления Лизы у него все пошло наперекосяк. На уроках он засматривался на нее, (благо, можно было делать вид, что смотрит на доску), и особенно на то, как Лиза постоянно убирала за ухо прядь волос, а та, непослушная, через какое-то время выскальзывалаобратно. Лиза делала это движение каждый раз с разным настроением: то резко, то плавно, то медленно, останавливаясь по пути, то закручивая волосы на пальце, то вынимая его. Это было похоже на игру, в которой он пытался угадать: какое движение будет в следующий раз?
Наблюдение за ней занимало большую часть времени, и иногда он не слышал ни заданий, ни того, что его вызывают к доске. Возвращал к уроку сосед по парте, толкая локтем, или учителя, громким голосом повторяющие его фамилию. После уроков тоже думалось только о ней.
Постепенно это стало сказываться на оценках. Учителя, ставя ему неуды, сокрушались:
— Что ж ты, Михаил, так слабо? Съехал на неуды. А как раньше учился!
Лиза посматривала на него краем глаза, и в ее взгляде он читал: «А что, ты можешь лучше?». Насмешливая улыбка появлялась на мгновение и исчезала: «Впрочем, мне какое дело?».И интерес к нему исчезал.
Михаила стал задевать и этот взгляд, и сомнения в егоспособностях, да и соболезнования учителей по его загибающейся учебе злили. А больше всего было жалко мать — она беспокоилась:
— Мы с тобой небогаты. Ты уж учись, сынок. Я не смогла закончить институт – тебя поднимать надо было. А тебе образование откроет дорогу.
Он не хотел огорчать ее. Видел, как она, худенькая, невысокого роста женщина с короткой стрижкой (потому что с ней не было проблем – причесала и побежала), и такими же карими, как у него, глазами, старается для него, заботится, души в нем не чает. Бывало, он просыпался ночью и заставал ее сидящей рядом и смотрящей на него. Однажды спросил:
— Что-то случилось?
Она покачала головой:
— Ты так на него похож.
— На кого?
— На отца своего. Вот и родинка на щеке, как у него, — и погладила ее. В такие моменты в глазах матери словно зажигался огонек.
Он подумал: «Ну ведь нелопух же я!». Стыдно в глазах Лизы слыть дураком, да и не дурак он вовсе. Ивзялся за учебу.
Вскоре эта здравая мысль стала приносить дивиденды. Опа! Оказалось, он стал учиться лучше прежнего, а во взгляде Лизы – опапа! – появлялось то удивление, то восхищение. Да и относиться к нему стала иначе — явно замечала.
Когда он проходил мимо ее парты, иногда спрашивала:
— Ты нашел книгу по литературе?
— Нашел. Отложил в библиотеке. Завтра пойду в читалку.
— Я могу с тобой пойти?
— Конечно! – Михаилу было приятно оказать такую небольшую услугу ей, Лизе.
А иногда подходила сама и просила помочь в математике:
— Ты решил эту задачу?
— Решил. — Математика давалась ему легко.
— Можешь объяснить, у меня не получается?
— Запросто. – «Эх, Лиза, знала бы ты, что я могу сделать для тебя! И не только по математике…» — и его сердце начинало биться быстрее.
В общем, она проявляла к нему больший интерес, но не приближала к себе.
К концу десятого класса Михаил вырос, стал высоким, стройным парнем с мягкой улыбкой и приятной внешностью. Его карие глаза излучали тепло; спокойный, миролюбивый нрав привлекал окружающих, и со временем это укрепило в нем основательность и уверенность. Недаром мать часто говорила, что в детстве он был похож на милого медвежонка – пушистого, теплого, немного медлительного, от которого веяло внутренним покоем.
Все это время Лиза обращала на него внимание, выделяла среди одноклассников, что рождало в нем надежду на дружбу и подстегивало его самолюбие. Но друзьями они так и не стали.
Так они и окончили школу. Вскоре Лиза исчезла. Как потом выяснилось, ее отца перевели в другой город на повышение. Больше он ее не видел и не слышал. Остался только неизгладимый след в его памяти.
Михаил поступил в институт на экономический факультет – с его оценками и знаниями это было нетрудно. По вечерам подрабатывал, где мог, и – главное — упорно занимался. Для общения с однокурсниками свободного времени не хватало, на девушек вообще не обращал внимание — не до того было: нужно было все успевать. Так пронесся первый курс.
После первого курса летом нашел работу официантом в кафе, а осенью ему предложили работу в дорогом ресторане. Попробовал, понравилось: солидная публика, солидные чаевые, и, что было важно – можно сочетать с учебой. В общем, все складывалось просто отлично.
Второй курс начался так же: лекции и работа занимали все время, выходных практически не было. Учеба давалась легко, предметы нравились, все шло по накатанной. Если бы вдруг не заметил ее — Лизу, свою однокурсницу.
Услышав ее имя, он даже вздрогнул. Лиза, Елизавета. «Почему я не замечал ее раньше?» — спрашивал себя, разглядывая ее на лекциях, сидя чуть позади нее.
Внешне она не была похожа на ту, школьную Лизу: темные гладкие волосы, которые она то закалывала на затылке, то распускала; слегка смуглая кожа. Ей очень шла красная помада, делая лицо ярким. Изящную фигуру она подчеркивала узкими юбками или облегающими силуэт платьями, позволяющими отслеживать мягкие движения и плавную походку. Она была самой яркой на курсе: в ее одежде всегда был какой-нибудь яркий акцент – то шарфик, то набор цепочек, то тихонько позвякивающие браслеты. И еще: она как-то по-особому поправляла волосы, неуловимо напоминая ему Лизу, его первую любовь.
В общем, он запал на нее. Правда, Михаил уже не был тем юнцом, который с головой проваливался во влюбленность. Но все же Лиза завораживала его.
Он приглядывался к ней. Как правило, она была в компании однокурсницы: они сидели рядом на лекциях, ходили вместе на обед в студенческую столовую, после учебы уезжали на машине Лизы и чем занимались потом, оставалось неизвестно. Сам Михаил обычноспешил на работу.
Подруга называла ее Лисой. Как-то он спросил, почему? Та пояснила:
— Так с детства повелось. Лиса из богатой семьи, любимица. Для нее делают все, что она ни захочет. А если не делают, она находит способ, как это получить.
Михаил подумал: «Я тоже сделал бы все».
Несмотря на сердечные волнения, он продолжал налегать на учебу, стараясь досрочно получать зачёты, чтобы оставалось больше времени для подготовки к экзаменам. Судя по всему, Лиза придерживалась того же принципа. На этой почве они стали больше общаться: обменивались материалами к семинарам, или он помогал, когда Лиза с подругой обращались к нему с просьбой помочь все в той же математике. Она же подвозила его, если ей было по дороге, и в его душе поселилась надежда на что-то большее.
Изредка Михаил принимал участие в вечеринках однокурсников. Лиза держалась со всеми ровно, никого из парней не выделяла и незаметно исчезала с подругой ближе к одиннадцати вечера. Он еще ненадолго задерживался и тоже тихо покидал веселье – никто из сокурсниц не привлекал его внимания.
Наступила весна. В группе началась лихорадка: девушки то летали со счастливыми лицами и подолгу перешептывались, вызывая раздражение у преподавателей, то появлялись с заплаканными глазами и тут же утыкались носом в конспекты. Парни чаще пропускали занятия, а потом торопливо выпрашивали конспекты, не успевая подготовиться из-за бурно проведенного времени. Неотвратимо приближалась сессия.
Однажды Лиза пришла на лекции особенно красивой. Он сделал ей комплимент:
— Ты сегодня восхитительно выглядишь.
— А, — махнула она рукой, — после учебы иду на праздничный обед, надо соответствовать. — И тут же углубилась в конспекты: — Слушай, надо почитать, вчера не успела.
«Какая же она красавица! — обжигающим током пробежала мысль. — Эх, если бы …». И Михаил тут же осекся: «Ишь, вольнодумец нашелся. Эк куда тебя занесло! Да вы, батенька, не в столбовые ли дворяне податься захотели? Так не чета вы им. Знай-ка свое место, разночинец». Хмыкнул: «Ишь ты: поругал себя, а ведь как ловко получилось, даже злиться на себя не хочется».
«Так что, может, попробовать?» — колесницапонесла его шальную мысль дальше. «Ты еще спроси себя: быть или не быть?», — созоровал он. «А, была, не была! Дебет с кредитом потом сведу». Колесо фортуны завертелось.
Как-то после семинара он спросил:
— Чем ты занимаешься завтра вечером?
Она вскинула на него глаза.
— Пока не знаю, — и внимательно, слегка прищурившись, посмотрела.
— Может, встретимся? В кино сходим… или в кафе? – с каждым последующим словом он терял решимость, внутри все дрожало.
Ее глаза посветлели и повеяло холодком.
— Давай, — безразличным тоном ответила Лиза.
— В 18:00 подойдет?
— Подойдет, — коротко бросила она и поспешила к выходу из аудитории.
Михаил остался один. Было ощущение, что он прыгнул в прорубь и только теперь, почувствовав ожог, понял, что вода ледяная.
Весь следующий день прошел, как в тумане: автоматически позавтракал; разбил любимую чашку; бреясь, конечно же, поранился; купил в магазине продукты по списку, совсем забыв то, что мать крикнула ему вдогонку. Она обеспокоенно посматривала на него и, не выдержав, спросила:
— Миша, у тебя все в порядке?
Он молча кивнул. Мать покачала головой:
— Таким я тебя вижу впервые.
Он надел недавно купленный выходной костюм, новые туфли. Долго колебался, надеть ли галстук. Решил, что с головой выдаст важность для него этой встречи и вышел в прихожую. Оценивающе оглядел себя в зеркале. Мать наблюдала за его приготовлениями и тихо спросила:
— Девушка?
Он кивнул и выдохнул:
— Как я? – развернувшись к ней.
— Совсем взрослый стал.
— Я пошел, — и открыл дверь.
Она перекрестила его и закрыла дверь только тогда, когда он вошел в лифт. Подошла к окну. Вот он вышел из подъезда и пошел к остановке.
Она смотрела и вспоминала, как в юности без памяти влюбилась в красавца ровесника; как скоротечен был их роман; как он испуганно смотрел, когда услышал о беременности; как плакала, когда поняла, что осталась одна… И вот сыну почти двадцать. Огонек снова зажегся в ее глазах — она гордилась им.
Доехав на трамвае до парка, он зашел в цветочный магазин и выбрал семь крупных алых роз.
— Вашей любимой понравится, — улыбаясь, заметила продавщица, женщина лет тридцати.
— Почему – любимой?
— Я давно продаю цветы и сразу могу определить, когда выбирают для любимой.
Он вопросительно посмотрел на нее.
— Не бегом, а тщательно, с нежностью. Как вы.
«Опа! Неужели так заметно?». Он поспешно расплатился и выскочил из магазина. На место встречи пришел за минуту.
Народу в самом популярном для свиданий месте было много. Парк был огромный. Здесь можно было и прогуляться, и посидеть на лавочках, и зайти в кафе. Многие горожане прогуливались по набережной, любуясь красивым видом излучины широкой реки, спокойно несущей куда-то вдаль свои воды.
Спрятав розы за спину, Михаил высматривал в толпе Лизу. Она не заставила себя ждать: отделилась от подошедшей небольшой компании и направилась к нему. Ее подруга и несколько парней встали, полукругом развернувшись в их сторону.
Лиза была одета, как будто ехала на пикник. Горячий комок вдруг появился в горле. Она подошла и холодно поздоровалась.
Он почему-то стал заикаться:
— П-п-привет, — и деревянной рукой протянул цветы.
— О, даже розы! – насмешливым тоном оценила она. — Не ожидала, — и пальцами пробежала по стеблям, как по струнам. Ему показалось, что розы застонали. — Какие-то завядшие, — и поморщилась.
Он вздрогнул. Ее губы скривились, и он услышал:
— Ты что, всерьез думаешь, что я соглашусь закрутить с тобой роман? – и засмеялась ему в лицо. – Да кто ты такой, чтобы я, первая красавица курса, снизошла до тебя?
Он оцепенел. Рука с цветами окаменела, улыбка застыла. Он продолжал стоять с протянутым букетом.
— Впрочем, нет, цветы красивые. Пожалуй, букет я возьму, — и попыталась вытащить розы из его руки: но пальцы не разжимались.
Капризным, до сих пор не известным ему тоном уточнила:
— Так ты отдашь цветы?
Тут ей крикнули:
— Лиса, ты скоро?
Он услышал и перевел взгляд в сторону голоса. Она обернулась и помахала рукой:
— Я сейчас! – и повернулась к нему: — Так розы – мне?
Он продолжал стоять, не двигаясь; дыхание перехватило. Лиза усмехнулась и отломала одну розу:
— Ну-ну, — и, окинув его взглядом сверху вниз, направилась к своей компании. Подойдя, что-то сказала, те засмеялись и продолжили временно прерванный путь.
Михаил очнулся, когда они исчезли из вида, и посмотрел на руку, сжимавшую букет. Она побелела. Он выдохнул, мышцы отпустили мертвую хватку, пальцы разжались и цветы медленно попадали на асфальт. Он смотрел на них, как загипнотизированный. Розы печально лежали, а он стоял над ними, как перед могилой. На ладони проступили капельки крови в ссадинах от шипов. Он пошевелил губами и побрел восвояси.
Шел, не замечая, куда идет, пока не споткнулся и чуть не влетел в витрину ювелирного магазина. Потер лоб – удар о стекло был довольно сильным. Взгляд наткнулся на перстень необычного дизайна: когти, обхватившие камень зеленого цвета, напомнили ему когти хищника, схватившего и удерживающего свою жертву. Зашел в магазин, узнал цену. Она была немаленькой. Решил позже купить перстень как напоминание о поражении, и даже придумал девиз: не будь лопухом!
Только теперь Михаил почувствовал, насколько промерз. Когда он вернулся домой, мать сразу поняла: что-то случилось – плечи опущены, мертвый взгляд, глядящий в никуда. Она засуетилась, помогая сыну снять плащ, не зная, что сказать. Заикнулась было с вопросами, но отступила перед его решительным:
— Потом.
— Может, горячего чаю?
Он молча снял ботинки, швырнул в угол и пошел в комнату. Мать поставила чайник греться и проследовала за сыном. Он лежал на диване, отвернувшись к стене; пиджак валялся на полу у стула. Его била дрожь.
Мать подняла и повесила на стул пиджак, принесла плед и укрыла сына. Присела на край дивана.
— Я тебе не рассказывала. На последнем свидании с Олегом, твоим отцом, я сказала ему о беременности. Мы были молоды, всего по двадцать лет, что мы знали о жизни? – она вздохнула. – Олег тогда испуганно на меня посмотрел и сказал, что ему нужно бежать по делам. И исчез: не звонил, не появлялся.
Мать сделала паузу. Михаил не шевелился.
– Я сначала подумала, что с ним что-то случилось. Звонила ему, но родители постоянно отвечали, что его нет дома. Через неделю я пришла к его дому и стала ждать. Когда он вошел во двор, я подбежала. С ним все было в порядке. Увидев меня, он посмотрел на окна своей квартиры и отрубил:
— Не звони мне больше. И беременность – твоя проблема, не беспокой моих родителей.
Я только было начала:
— А как же… — как он оттолкнул меня и поспешил в подъезд, громко хлопнув дверью. Я так и осталась стоять около его дома.
Прошло несколько минут, открылось окно, и мать Олега крикнула:
— Что маячишь здесь? Пошла вон, шалава.
Я сначала не поняла, что это кричали мне.
Его мать ждала, когда я уйду. Напоследок погрозила пальцем.
Когда я вернулась домой, наверное, на мне лица не было, потому что мама переполошилась и не знала, что делать. Я так же, как и ты сейчас, легла на диван и провалилась в сон. Проспала до полуночи. Тут уж мама заставила меня рассказать. А потом посоветовала: «Сейчас ничего не решай. Поплачь, сколько надо; погорюй, со мной поговори. А когда отойдешь, обдумай: если ненависть к Олегу сильнее, в ребенке будешь видеть его и ненависть перенесешь на ребенка; если любовь сильнее, будешь любить ребенка от любимого, и он не будет в тягость».
— Так родился ты – любимый сын от любимого человека, — и она погладила сына по руке. Тот не сбросил ее руку. Она спросила:
— Чайник закипел, слышишь? Чай сюда принести или со мной на кухне попьешь?
— Давай здесь попьем – промерз я, как бы не заболеть.
Они посидели, попили чай с малиновым вареньем. Потом Михаил залез в горячую ванну. Но все эти меры не спасли его от сильной простуды. Пришлось неделю провести в постели.
Когда он вернулся на лекции, Лиза с подругой с любопытством проводили его взглядом. Он невозмутимо сел на свое место: за эти дни он отошел от произошедшего, хотя присутствие Лизы ещё дергало его, а ладонь со следами шипов, державшая тогда букет, застывала, словно замороженная.
Неделю подружки следили за ним, перешептывались, но он вел себя так, словно они не существовали. Какое-то время они забавлялись — когда он проходил мимо, бросали:
— Так говоришь, красные розы… Ни одного цветка не отдал?! Так ты и осталась без роз? Как печально, сочувствую, — и смотрели на его реакцию.
Он никак не реагировал, девушкам это надоело, и постепенно история, развлекавшая их, растворилась в хлопотах о приближающейся сессии. Правда, с этого времени он перестал называть ее Лиза. Только Лиса. До окончания института они так и не обмолвились ни словом.
Спустя пятнадцать лет Михаил получил через соцсети приглашение на юбилей института. Он смотрел на монитор и вспоминал годы учебы, Лису, свидание. В задумчивости снимал перстень с пальца, крутил в ладони, надевал на другую руку, снова снимал, снова надевал на привычный палец. «Неизвестно, как бы сложилась моя судьба, если бы то свидание прошло иначе. Может, я и не стал бы тем, кем являюсь сейчас. Хм, однако, что-то сердцевзбрыкнуло …» — прислушавшись к ощущениям, растерянно отметил он. Пальцы же продолжали игру перстнем.
— Ладно, — хлопнул по столу ладонью, — у меня еще есть время подумать. Разберемся, где прибыль, а где убытки, — и надел перстень на палец.
Посмотрел расписание: на прием были записаны два клиента. Закрыл ноутбук и занялся их документами.
На следующий день Михаил нашел номер телефона частного детектива и связался с ним. Через неделю тот сообщил, что от имени организаторов юбилея убедил Лису прийти на юбилей. Рассказал, чем она занимается, как и где живёт.
Михаил изучил присланные материалы, посмотрел фотографии, сделанные в разных местах.
«Да, по-прежнему, хороша», — отметил он. Но что-то погасло в ней, веяло какой-то усталостью.Это и понятно: у Лисы настали не лучшие времена — бизнес мужа катился под откос, ей даже пришлось пойти работать; семейная жизнь, как на вулкане – в любой момент проснется и задаст жару. Их будущее таяло в тумане неопределенности.
«Хочу посмотреть на женщину, которая когда-то унизила меня. Рана, хотя и затянулась, даже, казалось, залечилась, похоже, открылась снова», — и потер рукой в области сердца.
Вопрос о приезде на юбилей был решен: «Пора закрывать гештальт. Аннушка масло, должно быть, уже разлила, и бумеранг мчится обратно». Он снял перстень, поглядел на него.
— Пора, мой друг, пора, — и надел на палец.
В вечер юбилея здание института принарядили разноцветными шарами и плакатами. Перед ним бурлил народ: кто-то приветственно махал руками; раздавались восклицания вроде «Ванька, ты что ли?» или «Ребята, мы здесь!»; кто-то по-ребячески обнимался. Выпускники стояли группами и оживленно беседовали, перебивая друг друга. В общем, атмосфера праздника буквально плескалась в воздухе.
Михаил никого из своих на улице не увидел, поэтому сразу прошел внутрь. Там выпускников встречали, отмечали в списке, вручали бейджик с именем и годом выпуска и объясняли, в какой аудитории собираются их однокурсники. Он поискал место встречи и вошел в аудиторию. К нему тут же развернулись присутствующие и попытались угадать:
— Пашка? Витька?
И только Лиса, окинув его взглядом, уверенно произнесла:
— Нет. Это Михаил, ведь так? – и игриво наклонила голову.
Он кивнул и подошел к ним. Остальные восхищенно посмотрели на Лизу:
— Да, ты всегда была шустра.
Она рассмеялась:
— В наше время информация – капитал, — и кинула кокетливый взгляд на Михаила.
— С тобой трудно не согласиться. Впрочем, как всегда. Привет, красавица, — мягко взял ее руку и поклонился, прикоснувшись к ней губами. Распрямился и посмотрел долгим взглядом в глаза, не отпуская руку. Она ответила ему таким же взглядом и, высвободив руку, непринужденно продолжила:
— Я просто зашла на сайт института и увидела фотографии тех, кто приедет на юбилей. Ведь вы все выслали по просьбе оргкомитета, забыли?
Тут всех позвали в актовый зал. Он предложил ей взять его под руку, она не возражала.
«Еще бы ты возражала. Теперь я умею обольщать; никуда ты от меня не денешься», — и улыбнулся ей. Войдя в помещение, уставленное накрытыми столами, они сели рядом. Михаил удивленно отметил про себя: «Смотри-ка, она совершенно меня не волнует. Тем лучше, значит, я уже в плюсе», — заключил он.
Пока шла торжественная часть, он иногда поглядывал на Лису. По-прежнему стройная, элегантная; только не было длинных волос, хотя и стрижка украшала ее. Появились морщинки, но было заметно, что она следила за собой. «Хорохоришься. А что остаётся делать, когда не все ладно в датском королевстве».
Сидя рядом, они частенько касались друг друга, и она бросала короткие взгляды. «Что, соскучилась по мужскому вниманию? Да, милая, когда-то за право сидеть вот так с тобой рядом и ловить вызывающие волнениевзгляды, я бы много отдал. Но не сейчас», — он наклонился к ее уху и предложил вернуться в аудиторию: «Хочется поговорить с тобой наедине».
— Прекрасно выглядишь, — сказал он дежурный комплимент, пока они шли по коридору. Лиса довольно улыбнулась, не почувствовав неискренности. «Женщине в любом возрасте хочется чувствовать себя привлекательной», — Михаил приобнял ее и тут же отстранился.
— Чем занимаешься? – спросила Лиса, войдя в аудиторию. «Милая, ты же сразу просчитала мой статус. Хочешь удостовериться? Теперь ты для меня открытая книга – пятнадцать лет прошли не даром и уже приносят мне бонусы». А вслух коротко ответил:
— Консалтингом, — коротко ответил он.
— И что – прибыльное дело? – засомневалась Лиса.
— Как к нему подойти, — не вдаваясь в подробности, бросил он и мысленно добавил: «Тебе и не снилось».
— А уехал зачем? – прогуливаясь по помещению, спросила она как можно более равнодушным голосом.
Он подошел к доске, встал за преподавательский стол и побарабанил по нему пальцами.
— Понял, что в экономике приобрел достаточно опыта, пора открывать свое дело. Задался вопросом: чего не хватает для эффективной работы с клиентами? Ответ пришел сам собой: знаний по психологии. В нашем городе такого факультета не было, поехал в столицу. Окончил институт. Время показало: я был прав, — и снова отстучал какой-то ритм.
— А ты изменился. Никогда бы не подумала, что станешь таким.
Она спустилась сверху к передним рядам и села.
— Каким? – он пошел в ее сторону.
— Уверенным. Сильным. Человеком, который знает, чего хочет от жизни и получает это.
«Да, уж кому-кому, а тебе известно лучше других, что это значит», — подошёл к ее ряду, уперся руками о поверхность стола и уставился ей в глаза:
— Да, был такой момент, который изменил мою жизнь.
Она отвела взгляд. Положила руку на его руку:
— Какой необычный перстень.
Он положил руку поверх:
— Память об одном важном событии. Помогает идти вперёд. – Наклонился и слегка поцеловал ее в щеку.
Она высвободила руку:
— Женился? – в ее голосе сквозил скрытый интерес.
Он выпрямился и поднялся на ряд выше.
— Нет, — и обернулся – хотел поймать ее реакцию.
«Что так?» — прочитал в ее глазах удивление.
– Не до того было, — небрежно бросил он, — бизнесом занимался.
— Не жалеешь, что уже сорок, а нет семьи, детей? – прилетела от нее стрела.
«Женская логика», — усмехнулся он. Вслух же спокойно отразил:
— Нет, еще успею.
Она помолчала. Провела ладонями по столу.
— Здесь я обычно сидела на лекциях.
— Я помню. А я здесь, повыше. – Михаил уселся на свое место. — Отсюда было легче наблюдать за тобой.
— Ты наблюдал? Мне казалось, ты не обращал на меня внимания. – Для Лисы это оказалось сюрпризом.
— Тебе казалось, — коротко заметил он. — Что у тебя?
Ему было интересно, что она скажет?
Она едва заметно вздохнула:
— Все, как у всех: муж, дети, работа. Ничего интересного. – И ушла в себя на несколько мгновений.
— Не все так, как хотелось? – осторожно вступил он на территорию ее уязвимости.
— А, — отмахнулась она. — Не хочется об этом говорить.
Тут в аудиторию влетел однокурсник:
— А, вот вы где! Пошли, там просят кого-нибудь выступить от нашей группы.
По дороге, пока шли в зал, Михаил и Лиза договорились встретиться завтра.
Перед встречей он зашел в тот же цветочный магазин. Там работала все та же продавщица. Она несколько поблекла, располнела. «Да, кого-то время не щадит, а к кому-то благосклонно», — пофилософствовал Михаил.
Он выбрал семь огромных бордовых роз и одну алую.
— Пятнадцать лет назад я покупал у вас цветы. Тогда вы заметили, что я покупаю для любимой. Сейчас вы ничего не сказали.
— Так ведь сегодня – не для любимой.
Он улыбнулся и положил купюры:
— Сдачи не надо. Это – за вашу проницательность.
В ее глазах блеснули прежние искорки:
— Благодарю. Пусть вам повезет.
— Меня везут отменные скакуны, сам отбирал. — Он взял букет, и ему показалось, что перстень подмигнул ему. Слегка поклонился: — Всего вам хорошего, — и вышел из магазина.
По дороге надломил алую розу и пошел к месту встречи.
Он опаздывал минут на пять. Издали увидел Лису там, где они встретились пятнадцать лет назад. Она уже ждала его и непрерывно оглядывалась. Увидев его, радостно заулыбалась. Он помахал ей, она ответила.
Михаил шел медленно, оттягивая и наслаждаясь моментом: теперь первая красавица курса с нетерпением ждала его, как когда-то с трепетом ждал он.
Поприветствовав ее, он начал:
— Помнишь наше предыдущее свидание?
Она наморщила лоб и недоуменно посмотрела на него.
— Не помнишь, — констатировал он. – Ну да, я же тогда для тебя был так, смутным пятном в группе.
Она непонимающе уставилась на него. Он стал перебирать и рассматривать каждую розу:
— Второй курс. Май. Я тогда пригласил тебя на свидание, вот на это самое место. – Вынул розу, покрутил и засунул обратно, подравняв с остальными. — Тебя, первую красавицу курса. И ты согласилась. Для меня это было…
Какая-то тень пробежала по ее лицу.
— Каким наивным я был тогда, — покачал головой. – На что надеялся? – он усмехнулся.
Она беспокойно вглядывалась в его лицо. Дотронулась до его руки:
— Что с тобой? Я тебя не понимаю.
— Не понимаешь, — повторил он. — Тогда я купил алые розы. Летел на встречу. – Пальцы сжали стебли. – Ты приехала с компанией. Хотела выставить меня на посмешище, да? Чтобы я знал свое место? – он прищурился, словно хотел прицелиться, чтобы попасть в центр мишени – ее душу.
Ее глаза распахнулись, рот приоткрылся – она собралась было отвечать, но он приложил пальцы к ее губам:
— Молчи. Тогда ты сказала: «Ты всерьез думаешь закрутить со мной роман? Ты кто такой, чтобы я снизошла до тебя?». Тогда эти слова для меня прозвучали, как пощечины.
Она хотела возразить, но он покачал головой:
— Теперь я их возвращаю тебе. Бумеранг всегда возвращается. И это – твой, лови.
Лиза дернулась и отпрянула, как будто ее отхлестали этим букетом по щекам.
— Знаешь, теперь я даже благодарен тебе за то несостоявшееся свидание: ты бросила меня в «прорубь», волей-неволей пришлось «выплывать». И это помогло мне достичь того, что имею сейчас.
Он провел пальцами по стеблям:
— Помнишь, ты тогда отломала одну розу? – Он уже не ждал ответа. – Мне и сейчас не хочется дарить тебе эти цветы. Пожалуй, тебе достанется одна роза.
Он вытащил алую розу и протянул ей.
Она не пошевелилась. Подул холодный ветер, Лиза съежилась, но не запахнула плащ.
— Никогда не унижай мужчин, — и отпустил цветок.
Тот падал так медленно, что казалось, никогда не долетит до земли.
Наконец, роза упала и от удара надломленный бутон откатился в сторону.
— Никогда не унижай мужчин, — повторил Михаил, посмотрел на Лису ледяным взглядом. Неожиданно развернулся и пошел по аллее, явно высматривая кого-то. Лиза, по-прежнему, не двигалась, взглядом провожая мужчину, шаровой молнией прилетевшего из прошлого и обжегшего ее.
А Михаил подошел к какой-то девушке, улыбнулся, что-то сказал, та в ответ улыбнулась. Вручил ей букет и пошел дальше.
Лиза посмотрела под ноги: там алел бутон розы, похожий на кровоточащее сердце.
Автор — Валентина Риторова, психотерапевт
© 2019. Риторова В. Все права защищены